ИЗУМЛЕНИЕ БОГОМ
Изумление, благоговейный страх, радостное богохваление и хождение пред Богом объемлют собою по преимуществу жизнь в Боге. Это потому, что во всех их, и человек сам, и всякая тварь исчезают из мысли, а созерцается один Бог.
Рассуждение, в котором ясно описываются различные виды размышления, происходящего в сознании соответственно степени преуспеяния и мере знания, которых достиг человек
Мы начнем с описания различных видов человеческого знания, а также уровня, который ниже естества души, и восхищений, которые превыше естества. Когда та разумная сила, которая в нас, становится озаренной, человек совершенно презирает страх смерти и бывает постоянно вдохновлен надеждой на воскресение, как если бы добродетель естества души начала проявляться через указание помыслов ее: усиливается в нем попечение о Суде Божием, и начинает он ночью и днем следить за поведением своим, словами своими и мыслями своими; и если во всем подвижничестве своем совершает он прекрасные и благочестивые труды, это попечение и это воспоминание не отходят от него. Ибо естественным движением разумной души является эта мысль и этот помысел. Те же, в ком, пока они не достигли любви, отсутствует этот помысел, знай, что лишены они знания, ибо полагаются на подвиги свои. Если же не полагаются они на подвиги свои, значит, ведут они или духовный, или, наоборот, расслабленный образ жизни; на этих двух уровнях не может быть страха Суда. Эти люди - либо с животными, лишенными разумения и помысла о воскресении, либо с ангелами, которые существуют в другом образе знания и которые не опускаются до подобных мыслей. Ибо иными переживаниями заняты они и о тайнах, которые выше мысли о Суде, думают они. В прочих же из-за отсутствия трезвения и из-за помрачения души дремлет эта мысль.
В тех, кто пребывает на душевном уровне, эта мысль правильна, ибо естество в них бывает прекрасно движимо естественной прекрасной способностью различения. И в просветлении естественных помыслов живут они, соединенные с сопутствующей им благодатью. Ибо у того, чье сознание не помрачено воображением, когда по пути добродетельного образа жизни движется он к совершенству, сознание не согласится успокоиться или утихнуть от этого движения. Но я покажу, что, когда такое происходит, эта забота о помысле его должным образом прекращается: поистине это так! Ведь когда достиг он божественной любви, поднимается он превыше этой мысли и пребывает в свободе от помыслов. Божественная же любовь происходит отнюдь не от душевного подвижничества и не от естественного движения души в служении добродетели, ибо к этому уровню подвижничества относится страх, а ощутить божественную любовь, находясь на этом уровне, совершенно невозможно. Последнее не под силу душе, и восхищение это не принадлежит к естественному образу жизни, а Божественная любовь принадлежит к духовному образу жизни. Ибо добродетель есть естественный путь, который заключается в смирении, трудах, милостынях, целомудрии, жертвах и молитвах уст, а также в милосердии. В новом же веке ничего из этого не требуется, ведь духовный образ жизни заключается в ином знании, которое появляется не в результате телесных или душевных трудов, и служение его не от них происходит. Тем, кто находится на этом уровне, свойственно мыслить. В духовном же образе жизни нет ни размышления, ни помысла, ни возбуждения, ни движения. Помыслы приводятся в движение на душевном уровне, а на духовном уровне нет помысла, так как ум поднимается превыше образов мира сего и в ином знании пребывает. Знание тех людей может быть описано обычным для нас словесным путем, что же касается этих, то их знание не может быть описано даже в образе, в котором ум существует там. Здешнее знание, конечно, предполагает движение помыслов, тогда как тот образ жизни - превыше всех подобных вещей. Именно в таком состоянии будем мы находиться после воскресения из мертвых вместе со святыми ангелами, ангелы же уже сейчас пребывают в нем. Ибо за исключением того случая, когда посылаются они Богом на какое-либо служение в мир наш, не удаляются они от этого образа видения и умственного расположения.
Но если человек скажет: "Как же возможно, чтобы непрестанным было изумление Богом у тех, которые являются постоянными и неизменными, но которые получают повеления о стихиях и находится рядом с каждым человеком? И как возможно, чтобы описанный образ жизни не препятствовал им постоянно пребывать в изумлении?" Такой человек весьма по-человечески мыслит об этих быстрых и легких естествах, которым не препятствуют тела или действия по причине быстроты и просветленности умов их. Не устают они от перемены деятельности своей и не переутомляются, и во всем, что они делают, не нуждаются они во времени и месте, которые могли бы воспрепятствовать им в служении их. Ибо все совершают они быстро и мгновенно в соответствии с той силой и изумительной способностью, дарованной естеству их. В них подобие Самому Себе во всем, насколько это возможно, создало Бытие - Творец, Который превыше всего. Но оставим свойства духовных естеств и вернемся к нашей теме - к реальностям мира сего, и продолжим рассуждение наше с того, на чем мы отклонились. Итак, в тот миг, когда человек поднялся выше душевного служения в мысли и знании своем, которое состоит в действенной добродетели, и сознание его возвышается к духовному образу жизни, насколько это достижимо здесь для человеческого естества, тотчас изумление Богом прилепляется к нему, и от движений прежних помыслов успокаивается он и утихает, и этими духовными движениями любви возбуждается весь разум его. Вместе с этим знанием страх отнимается от человека, и свободой от помыслов, которая превыше всякого страха и мысленного страдания, бывает движимо мышление по образу нового века: и это потому, что удостоился он, по благодати Христовой, принадлежащей образу жизни нового человека, тех движений, которые возникают в естестве там, в Царстве Небесном. И когда, опять же, удаляется он от них, переживает он душевную радость, и в мысли своей и в помыслах своих он не таков, как чада мира сего, ибо с этого времени возрос он в свободе от помыслов, наполненной движениями знания и изумления Богом. И поскольку он живет в знании, которое превыше души, и поднялся над страхом, пребывает он в радости о Боге в движении помыслов своих на всякий миг, как свойственно детям. Таковы движения помыслов на этих трех уровнях и знание этих движений.
Итак, кто телесен в знании своем, тому невозможно быть превыше страха смерти в помыслах своих, но постоянно ужасается он при воспоминании о ней. Будучи телесным, он и думает о телесном, а потому живет в нем постоянно и сомнение в воскресении. В душевном человеке живет страх. Не думает он об относящемся к телу - о смерти его, о скорби его, о благах его, о злостраданиях его, - но легко принимает он это ради грядущих благ. Ибо поистине он разумен, впрочем, обладает он только тем, что относится к душе, то есть непрестанной мыслью о воскресении из мертвых. Духовному же человеку ничто из этого не свойственно, но пребывает он в знании и в радости божественной, ибо сделался он сыном Божиим и причастником тайны Божией. Из этого понимает человек меру знания своего и подвижничества своего, а именно из тех движений, которые возникают в нем постоянно, пока пребывает он в подвигах своих и в знании своем в течение краткого срока земной жизни своей. Ибо бывает также, что человек в подвигах своих и в знании своем оставил телесность, но еще не достиг душевного уровня, который есть совершенное покаяние и совершенство страха Божия. Тогда с обеих сторон возникают в нем помыслы. Ибо весьма малочисленны те, кто удостоился полноты душевного уровня. Это - вершина покаяния. Это образ жизни, которым обладает кафолическая Матерь наша.
Бывает, опять же, что усовершенствовался человек в душевном делании, но еще не вошел в духовный образ жизни, и лишь немногое из последнего начало пробуждаться в нем. Пока во всем подвижничестве своем он еще на душевном уровне, иногда случается, что некие духовные движения время от времени возникают в нем неразличимо, и начинает он ощущать в душе своей радость и сокровенное утешение: подобно некоей вспыхивающей молнии, если уместно такое сравнение, некие таинственные прозрения возникают и возбуждаются в разуме его. И тотчас сердце его взрывается радостью. Даже если это скрывается и отнимается от него, ясно, что разум его остается исполненным надежды. Знаю человека по соседству, который ощущает вкус этих вспышек молний. Но, хотя таинственное прозрение мгновенно проносится через разум его и удаляется, тем не менее, вспышка радости от этого прозрения и вкус его длятся долго, и тишина, происходящая от этого, спустя долгое время после того, как это уходит, бывает разлита в мышлении его также и состояние тела и членов тела становится мирным, и ощущают они великое отдохновение, а радость наслаждения этим чудом отмечена в высший момент на мысленных устах его. При таких переживаниях недолго требуется человеку, чтобы презреть временный мир, а утешению надежды на грядущее - чтобы прийти к утомившемуся страннику. Это служит для него указанием, чтобы он не свернул на путь страстной жизни, ибо с этих пор нет у него другой надежды, кроме этой.
Много кораблей сбилось с пути в этом океане. Хотя ушами они слышат и устами читают, силы знания этой надежды не коснулись они даже кончиком мизинца. По этой причине, несмотря на тяжкие и трудоемкие труды кормчих своих и несмотря на восхитительное знание свое, не могут они в намерении своем презреть мир сей, что означает умерщвление человеком сердца посредством смирения и самозабвения. Не следует нам воображать, будто в той малой частице, о которой мы говорили, и заключается дар Господа нашего. Ибо есть, опять же, такие люди, которые не только таким молниеподобным образом вкушают от истинных тайн, но на тверди сердца их само Солнце правды взошло в сиянии лучей своих. "В чистом сердце запечатлелось новое небо, явление которого есть свет, и место которого - духовно". Очевидно, что если сердце сподобилось сделаться местом неба для Господа, удостоилось оно вершины всякого созерцания в видении откровения. И это, конечно же, не на мгновение, как у тех, о которых говорилось ранее, и не символически, но длится это часами - и даже не только часами, но и днями. Подтверждение этому можно найти в повествованиях, посвященных Отцам.
Что же касается меня, у которого раны заражены и гноятся, молю Тебя, Господи, даруй мне воспринять образ покаяния в душе моей, чтобы, когда руки мои простираются к милости Твоей и когда сижу я у врат благодати Твоей, удостоился я той надежды, которую получают от Тебя истинно кающиеся. Удостой, Господи, раба Твоего слезами из очей его на всякий миг смывать скверну дел его с души его, дабы, постоянно принимая помощь Твою в немощи помыслов его, получил он, по благодати, доступ ко спасению. Аминь.
Причины, приводящие к Божественному изумлению
Всегдашнее безмолвие вместе с чтением, умеренное вкушение снедей и бдение скоро возбуждают мысль к изумлению, если не будет какой причины, нарушающей безмолвие. Мысли возбуждающиеся в безмолвствующих, сами собою, без преднамеренного усилия делают, что оба ока льющимися из них слезами, обилием своим омывающими ланиты, уподобляются купели крещения.
Откровение блага, скрытого внутри нас, есть чувство познания истины: Царство Небесное таинственно внутрь вас есть. Познание истины есть вкушение Царства Небесного. О том же, что все истинное в мире сем на самом деле не истинно, слушай. Истиной называем мы правильную мысль о Боге, которая - от Него, и которую человек встречает внезапно в уме своем, словно в некоем изумлении. И помыслы восхитительные появляются в душе, вместе с духовными мыслями о сокровенном. Это - изумление тайнам Духа, зрелость плодов образа жизни внутреннего человека. Образ жизни внутреннего человека есть символ существования после воскресения, когда нет больше телесных действий, но при помощи мысленных движений совершается оно и ощущается. Здесь же, поскольку это лишь символ той истины, оно совершается при помощи многих размышлений. Ибо там, будучи совокупностью всего, оно оканчивается единым размышлением, если можно это так назвать, ибо это скорее усладительный взгляд и нерассеянное видение.
Чистота души есть обнажение от плотских забот и от обеспокоенности телесными помыслами. Изумление божественному Естеству есть откровение нового века. Откровения нового века суть движения восхищения Богом. Этими тайнами движимо все словесное естество в том грядущем существовании, в том небесном жилище. Ибо святые силы существуют теперь в этих побуждениях, и таков их образ бытия; этой тайной восхищены они на всякое мгновение благодаря откровениям, которые получают они различным образом через устремленность свою к божественному Естеству. Это и есть тот чин, в котором все существует после воскресения.
Иное - откровения нового века, и иное - откровения о новом веке. Первые относятся к достославному и великому Естеству; вторые же - к различным видам дивных изменений, которые творение будет претерпевать, и к каждому виду будущего существования, который в откровении прозрений узнается умом благодаря постоянному размышлению об этом и озарению. Мышление здравое и крепкое в своих проявлениях есть то, которое приобрело здравую заботу о божественных предметах. Мышление детское и болезненное в своих проявлениях есть то, которое имеет слабые представления о божественных предметах: у него человеческие мысли о них, не соответствующие величию Божию.
Истинное воскресение тела - это когда оно неизреченным образом преобразуется в то будущее состояние, по обнажении от всякой плотской нечистоты и свойственного ей. Таинственное же воскресение тела - это когда воскресает оно от всякого греха, с котором было сопряжено в земной жизни, и отдается превосходному служению Богу. Начало образа жизни нового человека есть постоянное ликование в божественной любви и радости: последние же от здравого знания о Боге рождаются в душе.
Прообразовательная свобода души, предызображенная в том свободном образе бытия, который ожидает нас в будущем веке, - это когда душа, не будучи связана ничем телесным, ни в одном из своих проявлений не подвержена страху по отношению к чему-либо в этом мире, происходящему от боязни житейских превратностей и отторгающему душу от вожделения одного из этих божественных благ. Ибо, как перемена места для тела вызывает изменения в его составе в соответствии с новым местом, точно так же перемена, происходящая в разуме, вызывает изменения в силе его деятельности. Иная сила у духовных прозрений, которые возникают в связи с мирскими предметами, и иная сила у просветленного размышления о грядущих благах: всматриваясь в них, разум приходит в изумление.
Помысел о веке грядущем с большей ясностью воспринимает разум и более беспрепятственно, чем прозрения относительно материального мира. Ибо для последних необходима особая чистота и великое здравие мысли, тогда как первое требует очень малого усердия, и быстро приобретает разум чудесное изменение и без труда проясняется вместе с мыслью. В этом случае, хотя человек занят прекрасными вещами, достаточно часто многие узы возникают для него, удерживая его от просветления, так что путь разума среди этих прозрений не бывает чистым. Но это не так в первом случае: ибо беспрепятственно прилежит человеческое естество заботе о них и возводится превыше страстей, чтобы пребывать в размышлении о них, - если только мы прилагаем хотя бы малое усердие, - чтобы приносить разуму постоянное памятование о них, размышление о них и мысль о них. Ибо без труда получает разум это занятие и легко получает ощущение помощи, а страстные ощущения быстро отходят от него. Хорошо сказал блаженный Евагрий: "Крещением во оставление грехов для души является памятование о веке грядущем". Начало обновления внутреннего человека состоит, таким образом, в размышлении и постоянной мысли о грядущих благах. Через это очищается человек мало помалу от обычного блуждания по земным предметам: он бывает подобен змее, которая сбрасывает старую кожу, обновляется и молодеет. Подобным же образом, насколько телесные помыслы и забота о них уменьшаются в разуме, настолько же возрастает и усиливается в душе мысль о небесных благах и всматривание в грядущие. Наслаждение от служения этим благам превосходит наслаждение телесными помыслами и пересиливает его.
Постоянный плач, рождающийся от мысли о знании, есть признак души, ощутившей надежду свою: не от чтения и не от слышания, но в самой себе ощутила она надежду служения своего. Ибо когда открылась перед сердцем дверь прозрений, невозможно более для зеницы ока удерживаться от плача благодаря чувству наслаждения, получаемому душой иногда от сокрушения и смирения, иногда же от радости, которая возбуждается в человеке. С этого времени постепенно приближается он к изумлению через некую восхищенную мысль, которая по временам воцаряется в душе.
Есть блага, которые сокрыты внутри нас, но которые изнутри сияют благодаря подвижничеству в безмолвии. Всякий, кто усердствует в нем, не унывая, не сомневаясь и не отчаиваясь из-за продолжительности борьбы своей, несомненно получит исполнение надежды своей. Не стремись двигаться быстрее, чем это угодно воле Божией, не спеши настолько, чтобы стараться обогнать ведущий тебя Промысл. Однако я не говорю, что ты вообще не должен быть ревностным. Тот, кто в вере и молитве предал себя Богу, не будет более мучим попечением о себе самом.
Вверить себя Богу означает для человека, что он с этого момента не будет поглощен печалью о чем-либо или страхом перед чем-либо и не будет, опять же, мучим мыслью, подобно тому, кто думает, что никто не заботится о нем. Но когда от этой уверенности отпадает человек в сознании своем, отсюда впадает он в множество мысленных искушений, как сказал блаженный Толкователь в книге толкований на Матфея-Евангелиста: "Вся забота сатаны заключается в том, чтобы убедить человека, что Бог не заботится о нем". Ибо он знает, что до тех пор, пока мы ясно осознаем эту заботу, и пока сознание это укоренено в нас, в полном покое пребывает душа наша, приобретаем мы также любовь к Нему и попечение о том, что угодно Ему. Именно этот помысел сатана стремится похитить у нас. Ибо без веры не может приблизиться человек к свободе помыслов.
Свобода есть власть над помыслом, которая - от Бога, она не позволяет страху перед чем бы то ни было приблизиться к сердцу, или какому-либо беспокойному движению, которое помрачает его, благодаря той великой уверенности, которую вера дает верующей совести. Молясь с верой, не следует спрашивать у Бога: "Что Ты дашь мне?" Ибо уверена свободнорожденная душа в том, что Бог не нуждается в этом. Но чего-то большего просит она у Него в молитве, а именно: "Сохрани для меня в сердце моем это великое сокровище веры, чтобы оно не было похищено у меня и чтобы я не впал в бури помыслов". Впрочем, даже в такой просьбе не нуждается Бог.
Пока не разрушит человек веру сердца своего, то есть точное знание о Божественном Промысле, не впадет он в помрачение разума, от которого происходят беспокойство и печаль, но наполнена душа его на всякий миг светом и радостью, и ликует душа его непрестанно. И словно на небе живет человек в озарении помыслов своих, которые вера сердца его дает ему; и с того времени удостаивается он также откровения прозрений. Когда же усомнится человек в Промысле Божием о нем, тогда тотчас же впадает он во множество беспокойств.. Ибо даже грешниками не пренебрегает Бог, тем более теми, кто заботится о должном, кто стремится приблизиться к познанию Его и любви к Нему. Тот, кто обрел помысел сей внутри себя, в мире и наслаждении пребывает постоянно.
Дар откровения разума
Когда разум бывает совершенно без мысли или помысла, это молчание разума, а не чистота молитвы. Одно дело чисто молиться, и совершенно другое - чтобы разум был умолкнувшим от всякого блуждания или прозрения в слова молитвы, и чтобы оставался без движений. Ни один человек не будет настолько неразумен, чтобы благодаря борьбе и силе воли желать обрести это, ибо это дар откровения ума - это превышает меру чистой молитвы и неподвластно воле.
Кто как-либо по-иному мыслит о чистоте помыслов и собранности разума, думая, что есть другой способ обрести их, тот недугует в неведении своем и ограничен грубостью своего образа мыслей. Ты же, о мудрый, неподвижности в молитве не требуй от разума, как делают глупцы, ибо этого нельзя ожидать от естества. Но старайся, как делают мудрые, обрести прекрасные движения во время молитвы, а именно помышление о прозрениях Духа и утонченное сознание, которое в час молитвы помышляет об угождении воле Того, Кто есть Создатель всего: это вершина всякой добродетели и всякой молитвы.
Когда во всем этом получишь ты благодатную силу и укоренишься в постоянном размышлении о них, станешь ты человеком Божиим, близким к духовным благам, а также близким к обретению того, к чему ты неосознанно стремился, а именно, к ощущению Бога, к изумлению разума, удалившегося от всяких образов, и к духовному молчанию, о чем говорят Отцы. Блажен ты, ибо удостоишься великой радости и веселия в Господе нашем. Ему слава и честь. Нас же да усовершенствует Он познанием тайн Своих во веки веков. Аминь.
О цели возвышенного служения разума, которое есть совокупность всякого подвижничества, совершаемого посредством телесных чувств
Когда прозрений в смысл тварных существ достигнет человек на пути подвижничества своего, тогда с этого времени поднимается он превыше молитвы, заключенной во временные пределы, ибо излишне для него с этих пор ограничивать молитву определенными временами и минутами: он уже вышел из того состояния, при котором он, когда хотел, тогда бы молился и славил Бога. С этого момента постоянно находит он чувства свои утихшими и помыслы связанными узами изумления. И наполнен он постоянно видением, изобилующим славословием, которое происходит без движений языка. По временам, опять же, молитва частично остается, однако ум уводится от нее на небо, словно пленник, и слезы, словно источники воды, льются и орошают все лицо вопреки воле его. При этом сам человек покоен, безмолвен и внутри себя наполнен изумленным видением. Весьма часто не позволяется ему даже молиться, и поистине это есть то прекращение молитвы, которое выше молитвы: оно заключается в том, что человек пребывает в постоянном изумлении перед всяким созданием Божиим наподобие тех, кто обезумел от вина. Это и есть то вино, которое веселит сердце человека.
Но будем остерегаться, чтобы не нашелся человек, который с праздными помыслами оставит молитву и псалмопение, когда услышит об этом, вообразив, что тишина, о которой мы говорили, приходит по нашей воле. Но пусть поймет всякий, кто встречает такие предметы, что подобные действия бывают не от людей и что они не подвластны воле. Ибо умолкают в созерцании и замирают перед тайнами те, кто в минуты молитвы, или также и в другие времена, восторгается умом, жаждущим Бога. Но особенно в минуту молитвы возникают состояния, подобные этим, по причине особого трезвения, сопутствующего человеку. Под молитвой я разумею не только установленные часы или "аллилуии" Псалтири или богослужебные песнопения. Ибо тот, кто достиг этого знания, больше, чем во всех добродетелях, пребывает в молитве. От прозрений получает она свое начало, но прозрениями, опять же, усмиряется и возвращается к тишине. Ибо на все творения Божии взирает озаренный человек оком разума и видит домостроительство Божие, сопутствующее им на всякий миг, видит небесное промышление, исполненное милосердия, непрестанно посещающее тварь - иногда в виде испытаний, иногда же в виде благодеяний. И благодать Божия открывает этому человеку различные виды действий, которые скрыты от толпы, - действий, которыми пользуется Создатель для чудесного вспоможения каждому естеству, будь то словесному или неодушевленному, - а также невидимые причины, по которым случаются эти изменения со всеми благодаря промышлению, свойственному любви Божией, и той творческой и путеводной силе, которая ведет творение с изумительной заботливостью.
Когда ощущение этих тайн получает все время человек посредством того внутреннего ока, которое называется духовным созерцанием и которое есть видение, происходящее от благодати, тогда в момент ощущения им той или иной из этих тайн тотчас же сердце его утихает в некоем изумлении. Не только уста его прекращают произнесение молитвы и умолкают, но и само сердце осушается от помыслов благодаря чуду, которое нападает на него, и сладость тайн премудрости и любви Божией получает он от благодати благодаря сознательному видению действий и естеств. Это завершение подвижничества души в теле и предел духовного служения, которое совершается в уме. Кто желает достичь вкушения любви Господа нашего, тот должен просить Его, чтобы эта дверь открылась для него. Я удивлюсь, если тому, кто не приступал к Нему с этой просьбой и кто не познал ощущение видения тварей и промыслительных действий Божиих в них, возможно когда-либо ощутить ту любовь, что пленяет души тех, на кого она нисходит. Таковы вещи, открывающие для нас дверь к познанию истины, которое превышает все и которое дает уму путь к славным тайнам досточтимого и божественного Естества.
Еще более удивительно то, когда люди, непричастные безмолвию и великой отрешенности, дерзают говорить и писать об этой тайне славы Божией в тварях. Блажен, кто вошел этой дверью и испытал это на собственном опыте! Слишком бессильна вся сила чернил, букв и словосочетаний, чтобы выразить наслаждение этой тайной. Многие простецы считают, что целью размышления философов является вкушение этой беседы, которая несет в себе красоты всех тайн Божиих. Блаженный Василий-епископ в одном из писем к своему брату делает различие между этим восприятием философов и тем восприятием, которое получают святые в тварных существах - то есть, умственной лестницей, о которой говорил блаженный Евагрий и которая возвышается над всяким обычным видением. "Есть, - говорит он, - беседа, открывающая дверь, через которую мы можем всматриваться в знание тварных естеств, но не в духовные тайны". Он называет знание философов "знанием снизу", которым, по его словам, могут обладать даже подверженные страстям, а то восприятие, которое получают святые через ум посредством благодати, называет он "знанием духовных тайн свыше".
Итак, кто удостоился этого, тот ночью и днем пребывает в таком состоянии, словно некто вышедший из тела и уже находящийся в том мире праведных. Это и есть божественная сладость, о которой чистосердечный и чудный Аммон говорил, что она "слаще меда и сот", но немногие отшельники и девственники познали ее. И это вход в божественный покой, о котором говорили Отцы, и это переход из области страстей к просветленности и к движениям свободы. И это то, что изобилующий духовными откровениями Евагрий называет "стократной наградой, которую в Евангелии обещал Господь наш". И в изумлении величием этого наслаждения хорошо назвал он его "ключом в Царство Небесное".
Как перед истинным Богом говорю я: члены тела не могут выдержать это наслаждение, и сердце неспособно вместить его по причине великой сладости его. Что еще можно сказать, если "восприятием Царства Небесного" называют это святые. Ибо это тайна будущего изумления Богом. Не благодаря прозрению в материальный мир и дела его наслаждаются праведники в Царстве Небесном, но благодаря тем предметам, которые в мире, возводится ум, как по некоей лестнице, к Тому, Кто есть Царство святых, и пребывает в изумлении. Хорошо названо это восприятие "тайной Царства Небесного", ибо в познании Того, Кто есть истинное Царство всего, приходим мы через эти тайны всякий раз, когда ум бывает движим ими, по дару силы Божией.
Преподобный Симеон Новый Богослов
Моление к Богу, и как этот отец, соединяясь с Богом и видя славу Божию, в нем самом действующую, приходил в изумление
Как я внутри себя поклоняюсь Тебе и как вдали Тебя созерцаю? Как в себе усматриваю и на небе вижу Тебя? Ты один знаешь, делающий это и сияющий, как Солнце, невещественно в моем вещественном сердце. Ты воссиявший мне светом славы Твоей, Боже мой, чрез Апостола Твоего и ученика и раба, всесвятого Симеона, Сам и ныне воссияй мне и научи Духом петь ему гимны, новые вместе и древние, Божественные и сокровенные, дабы чрез меня дивились знанию Твоему, Боже мой, (Псал. 138:6) и тем более проявлялась великая премудрость Твоя, и все, услышав, восхвалили Тебя, Христе мой, так как и я говорю новыми языками по благодати Твоей.
Аминь, да будет, Господи, по воле Твоей. Я болезную, я страдаю смиренною душою своею, когда внутри ее явится ясно сияющий свет Твой. Любовь называется у меня болезнью и является страданием, оттого что я не могу всего Тебя обнять и насытиться, насколько мне желательно, и потому я воздыхаю. Однако, так как я вижу Тебя, то для меня довольно и этого, что и будет мне славою, и радостью, и венцом царствия, и превыше всего сладостного и вожделенного в миpе; это покажет меня и подобным Ангелам, а быть может, и большим их соделает меня, Владыко. Ибо если Ты невидим для них существом и естеством неприступен, мне же Ты видишься и совершенно смешиваешься со мною сущностью естества Своего, ибо они не отделены в Тебе и совершенно не разделяются, но естество есть существо Твое и существо-естество, то поэтому, причастившись плоти Твоей, я приобщаюсь естества Твоего и поистине бываю причастником существа Твоего, делаясь соучастником и даже наследником Божества и бывая в теле выше бестелесных, я полагаю, что и сыном Божиим соделываюсь, как сказал Ты не к Ангелам, но к нам, Богами так нас назвав: "Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего" (Псал. 81:6; Иоан. 10:34). Так как Ты соделался человеком, будучи Богом по естеству, неизменно и неслиянно, пребыв тем и другим, то и меня, человека по природе, соделал Богом по усыновлению и по благодати Твоей чрез Духа Твоего, чудным образом, как Бог, соединив разделенное.
Благословен Ты, Господи, благословен Ты, единый, благословен благоутробный, преблагословенный, давший в сердце моем свет заповедей Твоих и насадивший во мне древо жизни Твоей. Ты явил меня другим раем в видимом, в чувственном- духовным, духовным же в чувствовании, ибо Ты соединил с духом моим иного Духа Твоего Божественного, Которого и вселил в утробе моей. Это древо жизни поистине одно. Ту землю, на которой оно будет насаждено, ту душу, в сердце которой оно укоренится, оно скоро преобразует в рай, чудесно украшенный различными прекрасными растениями, деревьями и плодами, пестрящий цветами и благоухающими лилиями. Это-смирение, радость, мир, кротость, сострадание, плач, дожди слез и необычайное услаждение в них, свет благодати Твоей, сияющий всем пребывающим в раю. Ты - чаша, изливающая мне токи жизни Твоей и обильно подающая глаголы Божественного ведения. Если же Ты не пожелаешь, но, напротив, отнимешь это, то я становлюсь безумным и, как камень, бесчувственным. Труба никогда не издаст звука без вдыхания, и я без Тебя - как бездушный. Тело без души совершенно бездейственно, и душа без Духа Твоего не может ни двигаться, ни соблюдать заповеди Твои, Спаситель; ни видеть Тебя не может, ни предстоять тебе, ни разумно воспевать славу Твою, о Боже мой!
Поэтому я и вопию, поэтому и взываю к Тебе, Который вверху находишься с Отцом и внизу с нами, не одним действованием, как рассуждают некоторые, и не одною волею или силою только Твоею, как думают многие, но даже и сущностью, если только позволительно говорить или мыслить о сущности в Тебе, единый бессмертный и пресущественный. Ибо если Ты поистине совершенно неизъясним, невидим, неприступен, недомыслен, неприкосновен, неосязаем и весь непостижим. Спаситель, то, как мы наименуем Тебя? как посмеем назвать Тебя сущностью, и какого рода, и какою? Ибо поистине Ты, о Боже мой, непричастен всему существующему в природе, но все дела Твои произведены из ничего, один только Ты несотворен, один безначален. Спаситель - Троица Святая и честная, Бог всяческих. И Ты показал нам свет Твоей непорочной славы, который и ныне непрерывно подавай мне, Спаситель. Дай мне всегда через него, как в зеркале, видеть и созерцать Тебя, Слово, и хорошо увидеть и постичь неизъяснимую красоту Твою. Эта красота, совершенно непостижимая мыслью, более чем поражает ум мой, приводит в исступление мысли и возжигает в сердце моем огонь любви к Тебе; он же, становясь пламенем Божественного желания, яснее показывает мне славу Твою, Боже мой. Поклоняясь ей, молю Тебя, Сыне Божий, дай мне и ныне, и в будущем веке непрестанно иметь ее и через нее вечно созерцать Тебя - Бога.
Не дай мне, Владыко, суетной славы мира сего, ни богатства гибнущего, ни талантов золота, ни высокого престола, ни власти над тленными, соедини меня со смиренными, нищими и кроткими, чтобы и я также сделался смиренным и кротким. И если это служение мое я прохожу не к пользе Своей, не к благоугождению Твоему и почитанию, то благоволи мне сподобиться его и только оплакивать грехи свои, и иметь попечение об одном праведном Суде Твоем и о том, как я буду отвечать Тебе, много раз Тебя прогневлявший. О, сострадательный Пастырь, добрый и кроткий, хотящий всем верующим в Тебя спастись, помилуй и услыши эту мольбу мою: не прогневайся и не отврати лица Твоего от меня, но научи меня исполнять Твою волю. Ибо я не ищу, чтобы была моя воля, но Твоя, дабы и я послужил Тебе, Милостивый. Заклинаю Тебя, помилуй меня, по естеству милостивый (Пс. 85:15), и сотвори полезное жалкой душе моей, ибо Ты - Бог человеколюбивый, один несозданный, бесконечный, поистине всемогущий. Ты - Жизнь всех и свет всех возлюбивших Тебя и Тобою, Человеколюбец, весьма возлюбленных. О если бы и меня к ним сопричел Ты, Владыко, и соделал общником и сонаследником Твоей Божественной славы! Ибо Тебе подобает слава. Отцу с безначальным Сыном и Божественным Духом во веки веков.
Моление и молитва преподобного к Богу о даровании от Него помощи
Владыко Христе, Владыко Душеспасе, Владыко Боже всех видимых и невидимых сил, как Творец всего, что на небе и превыше неба и всех небес, равно и того, что на земле и под землею. Ты -Господь и Бог и Владыка всего этого, Ты в руке Своей содержишь тварь, так как ею объемлешь все. Рука Твоя, Владыко, есть та великая сила, которая, исполняя волю Отца Твоего, производит, соделывает, творит и управляет нашими (делами) неизреченным образом. Итак, она и меня ныне, произведя из небытия, привела к бытию. Я же, родившись, был в этом миpе совершенно неведущим Тебя, благого Владыку, Тебя-Создателя моего, Тебя, о Творче мой, и был как бы слепцом в миpе и безбожником, не зная Бога моего.
Итак, Ты Сам помиловал меня, посетил и обратил, воссияв мне во тьме светом, и привлек меня к Себе Самому, о Создателю! и изведши из преисподнейшего рва - тьмы страстей, глубочайшей тьмы похотей и удовольствий житейских, показал мне путь и дал мне вождя, руководствующего к соблюдению заповедей Твоих, последуя которому, я жил беззаботно и радовался, Слове, неизреченною радостью, видя его последующим стопам Твоим и часто беседующим с Тобою. И даже видя Тебя, благого Владыку, непосредственно сопребывающим с вождем и отцом моим (духовным), я возымел невыразимую, превыше веры и надежды, любовь и желание к Тебе. Вот я вижу будущее, говорил я, пришло царство небесное, и я вижу пред очами своими те блага, коих око не видело и ухо не слышало (I Кор. 2:9); имея их, на что еще большее я буду надеяться? или на чем другом я покажу свою веру, ибо иного большего сверх этого не будет? Когда я был в таком состоянии и утешался им, Ты взял от земли, увы мне, отца моего, восхитил вождя моего от очей моих, Человеколюбче, и оставил меня одного, совершенно сирым, совершенно одиноким, совершенно лишенным всякой помощи, и предстоятелем, увы мне, и пастырем стада меня, поистине беззащитного странника, Сам поставил, ими же веси судьбами.
Поэтому ныне Тебя только я умоляю, прошу и, припадая, взываю: не отвратись, не покинь меня и не оставь, о Владыко мой, меня одного. Ты знаешь трудность шествия по пути этому, знаешь неистовство разбойников, злоумышляющих против нас, знаешь множество злых зверей, Ты знаешь, Христе мой, немощь мою и неведение, которыми одержим я, как человек. Однако я совершенно не считаю себя и человеком, но далеко отстоящим от людей. Ибо во всем я последний из всех и поистине малейший из всех людей. Излей на меня, прошу, Царю и Боже мой, великую Твою милость, которая да восполнит, Спасителю, лишения и недостатки мои и да соделает меня человеком целым, совершенным, неповрежденным, не лишенным ничего необходимого, и так да поставит меня пред Тобою, Слове, неосужденным и непорочным рабом Твоим, воспевающим Тебя во веки веков.
Молитва ко Святой Троице
О Отче, Сыне и Душе, Троица Святая, Благо неисчерпаемое, для всех текущее, Красота многолюбезная, не имеющая насыщения, чрез веpy одну и сверх надежды спаси меня. О СВЕТ трисиянный, о Троица Пресвятая, Троица лицами и Единица существом, чрез веру одну и сверх надежды спаси меня. Источник премудрости, излияние святыни, чрез веру одну и сверх надежды спаси меня. О огнь, очистительный для rpехoв, душу мою очисти от прегрешений, душу мою омой от неведения, душу мою исхити от скверн, властвуй над помышлениями души моей, царствуй над представлениями ума моего, покажи меня всесильным царем над страстями, господством ума воссияй в сердце моем, освободи от всякого греха, просвети и украси омраченного, воззри на меня оком милостивейшим, очисти и удобри потемненного. О Отче, Сыне и Душе, Троица Святая, Ты мне подай светоносного Ангела, уму помощника, пестуна, защитника, хранителя души моей и тела, руководителя, направляющего ко спасению.
Очисти душу мою и плоть, Ты меня смертного соделай освященным, Ты меня устрани от земного мудрования, Ты иссуши во мне источники злобы, Ты мне источи дожди слез. Ибо Ты-Бог сострадательный, благодетель, незлобивый ко всем беззаконновавшим, весьма доступный для всех согрешивших и долготерпеливый ко всем отвергшимся. Неправедным и освященным, не беспорочным и просвещенным Ты определил спасение искупления. Ты подал образы покаяния даже и мне нечистому и непотребному, мне лукавому и скверному, мне помраченному и оскверненному. Ибо я беззаконничал более древних, весьма прогневал и раздражил Тебя, свыше числа бесчисленных звезд, свыше песка морского я согрешил пред Тобою; нет такого вида зла и лукавства, нет ПОСТЫДНОЙ злобы и порока, которого я не совершал во всякое время и на всяком месте, душою, помыслом, словами и делами. Умножились мои пороки и мерзости, без числа умножились мои злодеяния, увеличилось бремя грехов моих, как бы железное. Мысленными цепями согбена шея моя, неизбежными узами сжато сердце мое, я не могу поднять голову, и нет мне ослабления в совести.
Я недостойно взираю на высоту небесную, недостойно попираю прах земной, недостойно вижу видение смертных, недостойно беседуя с ближним. Ибо я вконец разжег ярость Твою, непристойно воспламенил страшный гнев Твой, весьма прогневал и раздражил Тебя, соделав пред Тобою всякую мерзость, ничего не возжелав из Твоих непорочных желаний ничего не возлюбив из Твоих вожделенных судеб. Ничего не сохранив из Твоих премудрых повелений, ничего не удержав из Твоих властных глаголов. И ныне приклоняю пред Тобою колено сердца моего, склоняю главу омраченную, склоняю выю непотребную. Пред благостью Твоею приклоняю выю, благости Твоей приношу моление: согрешил я, беззаконничал и развратился, согрешил, сотворил неправду и преступил заповеди Твои, согрешил, соделал неправду и явился осужденным согрешил, отвергся и не устыдился. Но умоляю благость Твою, но молю незлобие Твое, но упрашиваю крайнее благоутробие, но взываю к Тебе: спаси и помилуй меня, остави множество грехов моих, остави ужасные долги мои, остави многие скверны мои, остави все мои мерзости, и не сокруши меня со грехами, и не умертви меня с беззакониями, не восхити меня со злыми помыслами, не сожги меня с мерзостями, не лиши меня вечных благ, не отвергни меня от бессмертной трапезы, не устрани меня от радости святых, не лиши Меня спасения моего, и снова подай мне дар крещения - монашеский образ, Божественный и великий, ибо прежний я осквернил грехами, прежний сделал бесполезным мерзостями.
Даруй мне покаяние, Владыко, сподоби священного причащения, Хлеба жизни и чаши Боготочной крови, во изглаждение многих согрешений, во избавление, в очищение, во спасение. В последний же горький час смерти, час тяжелый и мучительный час темный и мрачный, спаси, сжалься и помилуй меня; душу кротко отдели от плоти, от моей негодной плоти, мрачную душу покажи просвещенною и избави от лукавых бесов. Все рукописания грехов и записи долгов моих разорви, рассыпь в бездну ада, расторгни, испепели, попали до конца. Пошли тогда кротких и светлых Ангелов, отражающих толпы бесов, восхищающих душу от наказания, сострадательных к душе мучимой, возносящих ее горе без грехов к Трисветлому и единому Царю, соединяющих ее со всеми спасаемыми и сподобляющих радости святых. В (качестве) посредника приими благость Твою, избранной ходатаицей дай мне благодать Твою, благостыню, незлобие, сострадание и крайнее благоутробие. Приими вторую высочайшую ходатаицу - Радование миpa, Матеродеву-Отроковицу, Божественную лествицу, одушевленный жезл и престол. Приими ходатаем молниеблещущий чин: Престолов, Херувимов и огненных Серафимов, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелов и Ангелов.
Приими ходатаем светлого и светоносного предтечу Твоего, освященного прежде пелен, провозвестника и Богопроповедника, прежде Владыки воссиявшего находящимся во тьме. Приими ходатаями лики святых: сонмы пророков, пaтpиapxoв, отцов, апостолов и венценосных мучеников и всех других светоносных святых. Приими ходатаицей Марию Египетскую, человека от земли, однако же, небошественного Приими ходатаем Онуфрия Великого, обнажившего тело, в Божественную же одежду добрых дел облекшегося чудно. Приими ходатаем Марка Афинянина, Ефрема Сирина и всех святых. Ибо Ты - Бог сострадательный, благодетель, Бог кроткий для законопреступничавших, Бог подающий искупление грехов, Бог дарствующий всем спасение. О если бы же и на мнe Ты показал благость Твою! О если бы и на меня Ты излил токи благоутробия Твоего! Ибо я законопреступничал более всех, от самой утробы матери и до нынешнего времени. Спаси меня вопреки достоинству и сверх надежды, чрез одну Твою благость и благостыню, чтобы я благословлял и с любовью величал Тебя, дабы благодарил и искренно воспевал; в будущем же спасительном веке чтобы и я благословил благословенного Владыку, Которого благословляют силы небесные во все неисчислимые веки.
Бог бесконечный непостижим в Своем бытии. Изумляйся!
Бог бесконечный непостижим в Своем бытии, в Своих совершенствах и действиях: изумляйся! то есть восставляй себя и держи в таком состоянии, в коем при живом сознании сокровеннейшей непостижимости Великого Бога прекращается всякое движение духа и водворяется в нем глубокое некое молчание, как бы замирание жизни. Когда трезвая мысль минет все твари, перенесется за пределы мира и погрузится в созерцание Бога, тогда находит, что как несомненно то, что Он есть, так несомненно и то, что Он не есть что-либо из знаемого в тварях: ни сила, ни свет, ни жизнь, ни ум, ни слово, ни мысль и вообще ничто из представляемого умом нашим, и потом, когда обведет одним взором все сии отрицания, то вводится мгновенно в Божественный некоторый мрак, в коем не может зреть ничего, кроме необъятной, преисполненной существенностей беспредельности, поражающей глубоко и налагающей молчание на слово и мысль. Это состояние возвышеннейшее, до коего только может доходить земная тварь. Человек тогда восхищается до состояния серафимов. Это то же, как если бы кто входил в тронную величайшего из царей: первый взор на царя и все поражает его до онемения. В такое состояние человек может восходить и из сознания вообще непостижимости Божественного существа и каждого Его свойства, ибо и каждое Его свойство так же непостижимо и изумительно, как Он Сам. Апостол Павел взывает: о глубина богатства премудрости и разума Божия, кто разуме ум Господень!'.. (Рим. 11:33-37; 1 Кор. 2:16). Удивися разум твой от мене, утвердися, не возмогу к нему, сознается пророк (Пс. 138:6). Это о разуме. Но также непостижимо и всякое Его свойство, и всякое Его творение, и всякое дело Его промышления. Дивны дела Твои, Господи! Восходить к сему изумлению может всякий сам через отрешенное и покойное углубление; могут помочь в сем деле и изображения сего свойства у святых отцов, как например, у Дионисия Ареопагита о таинственном богословии, у святого Иоанна Златоустого слова о непостижимом и др. Но чтобы воспитать к тому способность, легче начать с созерцания дел, восходить до созерцания совершенств, а наконец востечь и на самый верх, к сознанию непостижимости существа Божественного. Как кто возможет только должно сие делать, ибо здесь совершается в духе самое истинное и приличнейшее поклонение твари Творцу и Господу. Само собою, разумеется, что чувство сие имеет разные степени, но каждому свое, и каждый пусть совершает дело сие по силам своим. Моисей восходит на самый верх горы и скрывается в облаке, другие стоят на полугоре, а третьи у подножия. Это образ трех состояний людей восходящих к постижению и сознанию непостижимости беспредельного Бога. Значит, никто не должен отказываться неумением или незнанием дела сего.
Изумление и хождение пред Богом объемлют собою жизнь в Боге
Изумление, благоговейный страх, радостное богохваление и хождение пред Богом объемлют собою по преимуществу жизнь в Боге. Это потому, что во всех их и человек сам, и всякая тварь исчезают из мысли, а созерцается один Бог. Здесь представлено, что сии расположения рождают себя взаимно, или вырождаются одно из другого, как и вообще все в духе. У иных, может быть, возбуждение и развитие их совершается не тем путем, как здесь представлено, но обратно. Хождение пред Богом легчайшее и удобнейшее начинается первое и служит исходною точкою для других. Ходящий пред Богом посвящается в ведение совершенств Божиих и всего всесовершенства и навыкает богохвалению. Вошедший до сего еще глубже входит в Божество и стяжевает благоговейный страх. Кто же после сего возносится за все, различаемое в Боге, тот вкушает изумление. Это предел, за который уже и заходить нельзя. Кто прошел все сии степени, тот находится в блаженнейшем состоянии и прежде оного века живет в нем, переходя от изумления к благоговению, а от сего к богохвалению, ходя, или духовно движась, как в доме каком, в Божественном лицезрении, исполненном света и чистоты пренебесной. Вот и жизнь в Боге!
Условие достижения изумления Богом
Единственное и неизбежное условие в такой жизни есть отрешение от себя и от всего тварного, или бесстрастие. Дух выйти должен из мира сего в мир премирный и с собою не вносить туда ничего тленного. Како вшел ecu семо, не имый одеяния брачна, скажут тому, кто вшел бы туда, если б сие было возможно, с каким-нибудь пристрастием, как бы в изорванном рубище. Но то, несомненно, что при каком бы то ни было пристрастии не бывает восхождения к Богу. Бывает, правда, лесть в духе, когда ему чудится, что он живет в Боге. Но как привязанная птица и полетит, и опять падает на землю, хотя привязана за малейший член; как запорошивший глаз и открывает его, но ничего не видит им, так и имеющий пристрастие думает, будто углубился в Бога, но тем только себя обманывает. В сем состоянии бывают ложные видения, обольщения фантазии, а вместе и обаяния сатаны, который любит и умеет пользоваться всякою нашею слабостью. Многие от сего изумились и навсегда погибли. Однако ж это не должно служить укором истине или останавливать усердие и желание ищущих. Следует только не забывать мудрых правил, оставленных богомудрыми отцами, то есть, устремляясь к Богу, не забывать и отрешения от всего и строже начать с последнего или преимущественно обратиться на него, потому что первое некоторым образом естественно духу, который по отрешении от держащих его уз чувственности не имеет куда войти, кроме области Божественной. В степенях сего отрешения различают сначала болезненное отторгание сердца от вещей чувственных через гнев, потом безвкусие к ним, а далее созерцание их из Бога, не отводящее от Бога. Для отрешения от всего, а равно и для жизни в Боге, всего лучше избрать желающим, способным, призванным особый род жизни монашеский, или отшельнический. При сем удобнее то и другое является во всей своей чистоте и зрелости. И в порядке обыкновенной жизни сие невозможно, но сопряжено с большими трудностями и препятствиями. Лучше бывает, когда кто, утвердившись жить в Боге в удалении от мира, исходит или вызывается потом в общую жизнь на делание. В том жизнь по Богу имеет особое действие, тот есть представитель Бога для людей, разносящий Его благословение на все... Но опять, и к отшельничеству восходят по определенным правилам, отеческим образом, с долгим и опасным себя испытанием.
Вот куда восходят через Господа Иисуса Христа, чего, наконец сподобляются и каким образом! Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа да даст вам по богатству славы Своея, силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша, да возможете разумети со всеми святыми, что широта, и долгота, и глубина, и высота... да исполнится во всяко исполнение Божие (Еф. 3:16-19)!
Тварь изумляется Творцом...
Изумление Богом происходит на высшей степени духовного совершенства человека. Тварь изумляется Творцом и поражается красотой Его, и забывает себя и все преходящее вокруг, и не хочет уже оставаться здесь, но желает все более и более приближаться к Нему, познавать и изумляться Им, отчего сердце человека ощущает духовную радость, которую невозможно описать словами человеческими. И прекращаются тогда все волнения, страхи и чувственные связи у такого человека, потому что в Духе нет чувств, которые свойственны плотской жизни, в Боге есть одна только, никогда не прекращающаяся Любовь, которая не оскудевает со временем, а все более увеличивается, и она выше всяких земных связей, и выше чувств. Кто достиг Ее, тот не желает уже больше оставаться здесь, но с нетерпением ожидает разрешения из жизни сей, чтобы навсегда соединиться с Творцом и Зиждителем Своим.
Притча о блудном сыне, хорошо описывает эту встречу, встречу Отца и сына, сотворенного "по образу и по подобию" Божию.
Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился, и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги, и приведите откормленного теленка, и заколите, станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся (Лк.15:20-24).
